^Вверх

logo

Партнёры

venediktova

А виновница восторгов заявила, что в характерах Лизы и Сони она ни в коей мере не играла себя, потому что характеры их для нее взаимоисключающи: «В отрешенности Лизы проступила замкнутость моей натуры, а в Соне мы с режиссером искали живую смену состояний, их резкие переходы, как это бывает в жизни: мы плачем, смеемся, ненавидим, любим и презираем… Я ничего не «играю». Когда я живу в роли, то думаю о людях, которых знаю, об их отношениях, жизни… Актер - единственный художник, материалом для творчества которого служит он сам. Кого бы ты ни играл, ты должен в себе найти черты своего героя. Иначе ты не сможешь доказать субъективной его правоты. А значит, сыграешь неубедительно… Если бы я не понимала, а значит, не оправдывала своих героинь, я бы просто не имела права их играть. Важно, однако, не просто понимать, что ты играешь, но чувствовать это. Потому что выстроить роль можно только выстроив эмоциональную жизнь образа. В каждом хорошем человеке есть черты, которые можно осудить, так же как и в каждом злодее найдется что-то хорошее… И все-таки мне ближе и понятней героини, для которых самая большая радость - быть рядом с любимым. Даже если нет взаимности - счастлив тот, кто любит сам».

Сотрудничество с А. Кончаловским продолжилось в фильме «Романс о влюбленных» (1974), который стал лирическим манифестом поколения 70-х и принес всенародную любовь Елене Кореневой и Евгению Киндинову. Купченко снова отводилась неглавная роль - Люды, жены героя Е. Киндинова, пережившего крах мира, построенного на любви. Именно любовь Люды - обыкновенной, даже утрированно обыденной женщины, раздатчицы в шоферской столовой - возвращает героя в мир живых. Пошлое на первый взгляд «семейное гнездышко», которое терпеливо вьет Люда, оказывается счастливым домом, наполненным детскими голосами. Эта странная женщина ждет Сергея с его внутренней войны, не требуя от него любви и благодарности, чтобы в ответ на его прочувствованное признание в любви ответить: «Все хорошо, Сережа… Я так тебя ждала». В исполнении Купченко образ Люды становится гимном жизни обыденной, ежедневной, но священной в простых своих истинах: любви супружеской и родительской, забот о близких и счастливом доме, в котором должны быть тепло и взаимопонимание…

О работе с А. С. Кончаловским Ирина Петровна сохранила самые теплые воспоминания: «Режиссер он замечательный, причем у него есть качество, довольно редкое даже у хороших режиссеров, - это умение работать с артистом. Не все режиссеры это умеют. Они могут поставить, как бы выстроить, а вот помочь артисту не каждый может - это особый талант, особое умение. Кончаловский этим талантом обладает. Он это умеет - объяснить, рассказать, настроить, подготовить… У него всегда хорошо играют актеры (однажды Кончаловский так сформулировал задачу режиссера: «Актер все время идет по натянутому в воздухе канату, с которого в любой момент может упасть. Дело режиссера - убедить актера, что этот канат лежит на земле»). И все, что я умею в кино, - этим я обязана, конечно, ему».

Следующий фильм - драма И. Авербаха «Чужие письма» - принес Ирине Купченко первую главную роль. Режиссеру без морализаторства и ложного пафоса удалось отразить суть взаимоотношений взрослых и подростков, и Купченко сыграла в этом не последнюю роль. Беззащитность, уязвимость, слабость ее героини, учительницы Веры Ивановны, неумение и нежелание нападать как раз и обеспечивают победу в моральном поединке с беспринципной Зиночкой. Но не сами по себе, а в сочетании со стойкостью, достоинством и женской силой слабости: «Что бы мы ни говорили детям, сами по себе слова не оказывают на них никакого воздействия. Для того, чтобы чему-то научить, нужно самому быть примером. Если в бессовестной Зиночке в конце концов проснулось что-то человеческое, то не потому, что ей говорили правильные слова, а потому что рядом был глубоко порядочный человек, моя героиня - молодая учительница, которая своей жизнью, своим поведением показывала, как нужно жить, кем должно быть».

Одна из статей, посвященных Ирине Купченко, называется «Темперамент мысли». Это внутренний темперамент непрерывной, невидимой для глаза работы мысли и духа, не подчиняющегося внешним обстоятельствам. Работа, которая однажды проявится совершенно неожиданно для окружающих, но совершенно закономерно собственной, выверенной логике. Кредо Купченко, проявляющееся во всех ее героинях, - непоказная, но несгибаемая сила, источник которой - спокойное осознание своего предназначения. Это знание добыто не умозрительным путем и не долгой дорогой проб и ошибок, а как бы изначально вложено в душу и надежно там укоренено. Возможно, это даже не знание, а вера - не просто в Бога, а в жизнь - в которой и начала, и концы, и средства, и цели, и страдания, и счастье. Такая вера - слепая, не требующая проверки, самодостаточная и животворная - черта специфически женская. И спасительная для человечества.

Ирина Купченко пришла в кино, чтобы показать - не говорить, не доказывать, не указывать - просто и скромно показать, что, в сущности, есть женщина. Режиссеры, партнеры и обстоятельства изменятся - и Купченко изменится вместе с ними по пластичной своей актерской натуре: и смешна будет, и наивна, и некрасива, и прекрасна, и скромна, и неуступчива, и добра, и непримирима, - а все же останется неизменяемой, не изменяющей женской своей сущности, которая велика и необъяснима.

Такой простой и непостижимой была ее княгиня Трубецкая из «Звезды пленительного счастья» (реж. В. Мотыль, 1975), последовавшая за мужем на каторгу: «Вот я играла Трубецкую. Богатейшая фамилия, родственники царя. Но когда арестовали их мужей, декабристов, они поехали в Сибирь, хотя имели право получить развод и даже заново выйти замуж. Став женами каторжных, они теряли дворянские титулы. Почему они на это шли? Потому что у них в крови понятие долга, ответственности. И данный при венчании обет, по которому жена должна быть рядом с мужем и в счастье, и в несчастье, придавал сил. Наверное, чувство ответственности за судьбы страны начинается с ответственности к одному-единственному человеку. Этому учит семья, учит сама общественная атмосфера, об этом должны задумываться и руководители страны. Чувство достоинства в нас надо поощрять, а не гноить...». В этой роли критики, помимо привычных уже стойкости и жертвенности, отметили присущий Купченко аристократизм - не умение носить старинные платья и красивым длинным жестом поправлять безукоризненную прическу - а талант вложить в этот жест все неписанные, веками формировавшиеся правила, никогда не высказанные вслух. Аристократизм духа.